Неточные совпадения
Это —
мировые силы, какими они были до вмешательства
разума.
Это совершенно явно взято от Гегеля и было оправдано тем, что в основе истории лежит
мировой дух,
разум.
Но сейчас я остро сознаю, что, в сущности, сочувствую всем великим бунтам истории — бунту Лютера, бунту
разума просвещения против авторитета, бунту «природы» у Руссо, бунту французской революции, бунту идеализма против власти объекта, бунту Маркса против капитализма, бунту Белинского против
мирового духа и
мировой гармонии, анархическому бунту Бакунина, бунту Л. Толстого против истории и цивилизации, бунту Ницше против
разума и морали, бунту Ибсена против общества, и самое христианство я понимаю как бунт против мира и его закона.
Но и в естественных откровениях философии и теософии человек прикасается к
мировому, вселенскому
Разуму.
«Словом
разум следует обозначать способность ставить и осуществлять высшие, т. е.
мировые цели.
Отрицание
мирового смысла есть вместе с тем и отрицание
разума.
Какая терминологическая путаница происходит, когда эмпирики не признают полного и подлинного опыта, а лишь ограниченный и конструированный, когда рационалисты не признают полного и подлинного
разума, а лишь ограниченный и оторванный от
мировой жизни.
Наоборот, мы исходим из бытия универсального, видим в мышлении функцию
мирового духа, сверхиндивидуального
разума.
Достижение истины, просветление всегда есть творческая активность познающего, путем которой он приобщается к
мировому, соборному
разуму.
Воскресение Христа есть единственный абсолютно разумный факт
мировой жизни; в победе жизни над смертью, правды над злом есть
Разум, Смысл.
— Такая же, как между всякой философией и религией: первая учит познавать сущность вещей посредством
разума, а религия преподает то, что сказано в божественном откровении; но путь в достижении того и другого познания в мистицизме иной, чем в других философских системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти пути сближены у мистиков: они в своей философии ум с его постепенным ходом, с его логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее человек может достигнуть познания сущности
мирового бытия и что путем ума человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
Катастрофа, никогда еще не испытанная миром [Катастрофа, никогда еще не испытанная миром… — первая
мировая война; журнал Горького «Летопись», в котором была опубликована статья, занимал активную антивоенную позицию.], потрясает и разрушает жизнь именно тех племен Европы, духовная энергия которых наиболее плодотворно стремилась и стремится к освобождению личности от мрачного наследия изжитых, угнетающих
разум и волю фантазий древнего Востока — от мистик суеверий, пессимизма и анархизма, неизбежно возникающего на почве безнадежного отношения к жизни.
Явные и постоянные черты всякой реакции всегда выражаются в том, что победители начинают бояться
разума, которым они пользовались как оружием и силу которого хорошо знают; побежденные же сомневаются в силе
разума,
мировое творческое значение которого не вполне ясно им, ибо побежденным является народ, а его, как известно, не очень охотно знакомят с могуществом
разума и науки.
В системе Плотина посредствующую роль между Единым и миром играет νους [Нус (греч. — ум,
разум) — одна из основных категорий античной философии, разработанная Анаксагором и последующими философами.], образующий второе и не столь уже чистое единство — мышления и бытия, а непосредственным восприемником влияний νους служит
Мировая Душа, имеющая высший и низший аспект, и она изливается уже в не имеющую подлинного бытия, мэоническую (μη δν) и потому злую материю.
Господь Иисус есть Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы, в Нем «обитает вся полнота Божества телесно» [Кол. 2:9.]; как Бог, в абсолютности Своей Он совершенно трансцендентен миру, премирен, но вместе с тем Он есть совершенный Человек, обладающий всей полнотой тварного,
мирового бытия, воистину мирочеловек, — само относительное, причем божество и человечество, таинственным и для ума непостижимым образом, соединены в Нем нераздельно и неслиянно [Это и делает понятной, насколько можно здесь говорить о понятности, всю чудовищную для
разума, прямо смеющуюся над рассудочным мышлением парадоксию церковного песнопения: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником и на престоле сущий со Отцем и Духом, вся исполняя неописанный» (Пасхальные часы).].
Столь же в бемовском духе развито и следующее объяснение
мирового зла и несовершенства из божественной полноты: «На вопрос, почему Бог не создал всех людей таким образом, чтобы они руководствовались одним только
разумом, у меня нет другого ответа, кроме следующего: конечно, потому что у него было достаточно материала для сотворения всего, от самой высшей степени совершенства до самой низшей; или, прямее говоря, потому, что законы природы его настолько обширны, что их было достаточно для произведения всего, что только может представить себе бесконечный ум» (ib., 62)134.].
В универсально-общем, в
мировом порядке, в
мировой гармонии торжествует справедливость,
разум, благо, красота, несправедливость же, безумие, страдание, уродство существуют лишь в частях, не желающих подчиниться целому.
Но мне совершенно чужд монизм, эволюционизм и оптимизм Фихте, Шеллинга и Гегеля, их понимание объективации духа, универсального Я,
разума в
мировом и историческом процессе, особенно гегелевское учение о самораскрытии духа и развитии к свободе в
мировом процессе, о становлении Божества.
Теория познания, идущая от Канта, подменяет проблему человека и его силы познавать бытие проблемой трансцендентального сознания, гносеологического субъекта или
мирового духа, божественного
разума.
Какое для меня утешение, что существует
мировой или божественный
разум, если совсем не выяснен вопрос о действии этого
мирового и гносеологического
разума во мне, о моем человеческом
разуме.
— Ведь прежде никогда не было так много сумасшедших! — говорят они, бледнея, и им хочется верить, что теперь, как прежде, и что это
мировое насилие над
разумом не коснется их слабого умишка.
Свою науку и свой
разум признает человек необходимыми и зрелыми плодами
мировой эволюции.
Психологизм и человеческую относительность в философском познании могут преодолеть лишь те философы, которые признают существование
мирового Логоса, соборного
Разума, и сознают человека причастным Логосу, родственным
Разуму, способным прийти в обладание этим
Разумом.